ИКАНСКИЙ БОЙ (1864): СОТНЯ КАЗАКОВ В ТЕЧЕНИЕ ТРЕХ ДНЕЙ ДЕРЖАЛА КРУГОВУЮ ОБОРОНУ В ГОЛОЙ СТЕПИ ПРОТИВ 10 000 КОКАНДЦЕВ, ПРИКРЫВАЯСЬ ТЕЛАМИ УБИТЫХ ЛОШАДЕЙ. ЧАСТЬ 1.
Сегодня поговорим об уникальном сражении, произошедшем в декабре 1864 года, в 20 километрах от города Туркестана, близ селения Икан (ныне Казахстан, Южно-Казахстанская область) в период экспансии России в Средней Азии, когда 4-я сотня 2-го Уральского казачьего полка внезапно столкнулась с кокандской армией Алимкулы. На стороне РИ сражались 114 человек под руководством Василия Серова и с единственным гаубичным гладкостволом «Единорог», за ханство — более 10 тысяч человек с артиллерией. Казаки ценой жизни полусотни воинов задержали поход Алимкулы на Шымкент: 3 дня уральцы держали круговую оборону в голой степи без провианта и запасов воды, не поддаваясь на предложение сложить оружие, а потом ценой больших потерь сумели прорваться к своим. Двое суток казаки бились в открытом поле, а потом пошли на прорыв. Более двух тысяч врагов осталось лежать в заснеженной степи. Одно из самых невероятных и героических сражений в русской военной истории. Иканский бой долгое время считался образцом воинской доблести и самопожертвования. На этом примере в Российской Империи учили юных кадетов и юнкеров.
Война России с Кокандским ханством началась в 1853 году и не прекращалась, по сути, до полной ликвидации этого государства четверть века спустя. В 1864 году русские заняли крепости Туркестан и Чимкент. После взятия Чимкента русским войскам был открыт путь на крупнейший город Средней Азии Ташкент, и туркестанский военный губернатор М. Г. Черняев зимой 1864/65 гг. планировал произвести повторный штурм города. В крепости Туркестан располагались только три с половиной русские роты. Понятно было, что кокандцы не позволят русским праздно отсиживаться, а в свою очередь попытаются их атаковать. Кокандские власти, в свою очередь, не ограничивались пассивным наблюдением и предпринимали провоцирующие русских действия.
В конце ноября 1864 года кокандский правитель Алимкул возглавил 10-тысячное войско Коканда с обозом, артиллерией, боевыми запасами и, предварительно распустив дезинформирующие слухи, выступил с ним из Ташкента, двигаясь к Туркестану. Но подойти скрытно к Чимкенту кокандцам не удалось: комендант Туркестана полковник Жемчужников, узнав о появлении в степи близ города каких-то бродячих шаек, 4 декабря 1864 года выслал на разведку сотню уральских казаков есаула Василия Родионовича Серова. Русские время от времени предпринимали разведку в поле, но предыдущие победы вселили в них беспечность. Не очередную вылазку, не догадываясь о грозящей большой опасности, сотня вышла всего с одним «единорогом» с 4 артиллеристами, вооруженная нарезными ружьями и малым количеством провианта.
Казаки выступили из города 4 декабря, вскоре после обеда, и, узнав от встреченных киргизов о занятии кокандцами Икана, стоящего от Туркестана в 20 верстах, пошли далее рысью, не встречая, однако, неприятеля и соблюдая все военные предосторожности, при этом о численности войск Алимкула они сведений не имели. Под вечер уже, не доходя четырех верст до Икана, Серов увидел вдали, вправо от деревни, огни. Это и были главные силы кокандской армии силою около десяти тысяч человек, возглавляемой регентом Кокандского ханства муллой Алимкулом и шедшей брать город Туркестан. Остановив отряд, Серов отряд и выслал вперед одного из находившихся при отряде киргизов-вожаков для собрания более точных сведений. Разведчик киргиз Ахмет донёс, что кокандцев «так же много, как камыша в озере». Успевшие лишь занять канаву, развьючить верблюдов и создать вокруг себя завалы из мешков с провиантом, казаки мгновенно были окружены.
Не зная ничего обстоятельно о силах неприятеля и ввиду близости ночи, Серов решился отойти на замеченную им в тылу позицию и там выжидать разъяснения дела. Не успел, однако, отряд отойти с полверсты, как был почти мгновенно окружен толпами неприятеля, отрезавшими ему отступление. Первая атака конницы кокандцев — возглавлявшейся беглым урядником сибирского казачьего войска в мусульманстве переименованным в Османа — внезапно с визгом бросившейся на уральцев, была остановлена ружейным залпом и картечью. Азиаты повторяли эту попытку 2 или 3 раза, и лишь когда меткий огонь казаков навалил вокруг русского укрепления ряды трупов, расположились станом рядом с казаками и зажгли свои костры.
Хорошее ружье, а тем более винтовка (6-ти линейная винтовка образца 1856 г. В 1858 году 6-линейная винтовка появилась у пехоты сомкнутого строя. В 1860 году была принята на вооружение 6-линейная казачья винтовка) , удерживая неприятеля на благородной дистанции, способна уравнять шансы и не позволить подавить себя массой, как это всегда случится с пикой и саблей. Превосходя азиатов качеством огнестрельного оружия, казаки при встрече с более сильным противником, т. е. всегда (ибо иных встреч не бывало), обыкновенно спешивались, батуют или треножат коней, а сами, выйдя вперед, окружают цепью своих лошадей и, залегают за неровностями местности, отстреливаются некоторые и кладут лошадей, чтобы лучше сохранить их, но не все лошади ложатся. Так было и в этот раз: казаки спешились, сбатовали коней и залегли в небольшую, едва приметную канаву, устроив с открытых сторон завалы из мешков с провиантом и фуражом. На одном из фасов образовавшегося таким образом лагеря поставлен был Единорог.
Все это, конечно, сделано было весьма быстро, и толпы неприятеля, приблизившиеся между тем к отряду, были встречены дружным огнем из нарезных ружей и единорога и отступили в большом беспорядке. Неудача первого и, как всегда у кокандцев, самого запальчивого натиска влияет обыкновенно на решительность последующих; то же случилось и на этот раз: несколько повторенных атак остались безуспешными. Отойдя и собравшись в густые толпы, кокандцы держались с этих пор вдали от лагеря. Всю ночь неприятель ограничивался канонадою из трех орудий, гранатами и из фальконетов, снаряды которых много вредили лошадям и верблюдам, представлявшим, на открытой местности, огромную цель для выстрелов; из ружей действовали по отряду одни сарбазы — регулярная коканская пехота, вооруженная, впрочем, плохими фитильными пищалями, не причинявшими казакам никакого вреда.
К рассвету 5 декабря огонь неприятеля усилился. Гранаты и ядра его стали чаше ложиться в каре, причиняя значительный вред. Несколько казаков уже были ранены. Пешие толпы неприятеля стали заметно усиливаться подкреплениями со стороны Икана. Это были главные силы (до 10.000 чел.) самого Алимкула. Надо отдать должное этому человеку: зимний поход его со столь значительным войском, а следовательно, и с большими тяжестями, при быстроте, необходимой для сохранения тайны, переправа по льду, наконец, самый риск предприятия (в обход сильного отряда нашего в Чимкенте), — все это могло окончиться для туркестанского гарнизона весьма печально, если бы Алимкул не наткнулся на геройскую сотню уральцев, продержавшую его 3 дня и давшую тем возможность сделать диверсию из Чимкента.
В течение трёх дней без пищи и воды уральцы, среди которых были участники обороны Севастополя, держали круговую оборону в голой степи, прикрываясь телами убитых лошадей. Неприятель палил всю ночь, с рассветом огонь усиливался и гранаты с ядрами всё чаще стали убивать лошадей и ранить казаков. Уральцы отвечали, снимая меткими выстрелами с лошадей джигитов, ради демонстрации своей удали подъезжавших поближе, били отличавшихся нарядной одеждой и убранством коней кокандских начальников, целились в артиллеристов. Многие, не понимавшие, что перед ними целая армия, снабжённая всем необходимым для продолжительных боёв, рвались перейти сами в атаку, но Серов не позволил этого сделать. Серов приказал не тратить зря патроны и стрелять лишь в основном по артиллерийским расчётам противника и военачальникам, выделявшимся среди остальных конников богатой одеждой, расписными чалмами, дорогой сбруей и седельными уборами коней.
Весь день 5 декабря уральцы продолжали держаться в своих завалах с прежнею энергией, рассчитывая на помощь из Туркестана (куда из отряда пробрались два казака с донесением). В единороге, после восьми выстрелов, рассыпалось одно колесо, но фейерверкер Грехов нашелся, как пособить горю: он снял колеса с ящика и, надев их на ось лафета, укрепил их веревками (ось ящика длиннее оси лафета). Казаки с большим усердием помогали артиллеристам, и когда последние были уже все переранены, сами принялись работать, сберегая, однако, выстрелы из орудия до последней крайности.
Можно вообразить себе, до какого раздражения дошли кокандцы, видя перед собою горсть русских, испортившую весь успех так хорошо задуманного и наполовину уже исполненного предприятия. Боясь атаковать лагерь открытой силой, они принялись свозить камыш, хворост и колючку, из которых устроили что-то вроде мантелетов и щитов на двуколесных арбах, и, подкатывая эти подвижные блиндажи, безопасно приближались к осажденному отряду, ни на секунду не останавливать при этом огонь, пока это все подвозили. Большая часть лошадей и верблюдов были перебиты и казаки под не прекращавшимся огнем противника перетаскивали их на боковые стороны балки, чтобы оградить остальных от осколков ядер и гранат.
Около двух часов пополудни, со стороны Туркестана послышались пушечные и ружейные выстрелы. Это шла выручка из 150 человек пехоты, при двух орудиях. Комендант Туркестана, полковник Жемчужников у которого было во всем городе у самого всего 2½ роты, по выстрелам близ Икана понял, что казаки ведут бой, и выслал утром им в помощь небольшой отряд. Но эта выручка была под командой весьма неопытного, чтоб не сказать хуже, офицера, — подпоручика Сукорко, снабженного вдобавок приказанием коменданта, если «встретит огромные силы неприятеля и усиленную преграду для соединения с сотней и увидит движение неприятеля к Туркестану, то, не выручая сотни, следовать обратно» рапорт Жемчужникова от 9 декабря 1864 года. Такое приказание мог отдать только человек чересчур расчетливый, каким и был в действительности Жемчужников, выказавший впоследствии большие коммерческие способности и наживший огромное состояние… Не дойдя до казаков версты три, и сама с трудом вернулась в город — им помешал отряд султана Сыздыка Кенесарыулы. Небольшой кавалерийский отряд Сыздыка блокировал роту Сукорко со стороны Туркестана и почти двое суток крутил вокруг города. Этого только и ждал Сукорко: теперь он имел право отступить, не подвергаясь нареканиям!
Кокандцы сейчас же воспользовались отступлением пехоты, чтобы напугать казаков; Чтобы попытаться поскорее закончить бой, Алимкул попытался склонить казаков к сдаче. Он прислал Серову записку на татарском языке с печатью Муллы-Алимкула: Куда теперь уйдёшь от меня? Отряд, высланный из Азрета, разбит и прогнан назад; из тысячи (!) твоих не останется ни одного, — сдайся, никого не обижу!
Русские ответили на послание кокандского командующего лишь усиленной пальбой, разногласий по этому поводу и желающих сдаваться в отряде не было. Вскоре Серов отправил в Туркестан двух казаков — Андрея Борисова и Екима Черняева (Черной) — и верного киргиза Ахмета. На них возлагалась последняя надежда. Пробравшись сквозь массы неприятеля в Туркестан, они доставили записку от Серова о немедленной помощи, но… коменданту Жемчужникову казалось, что город окружен кокандцами. На другой день, 6 декабря, когда дневной свет рассеял ночные страхи и когда оказалось, что город вовсе не окружен, а «посланный разъезд объявил, что в садах никого нет» рапорт Жемчужникова 9 декабря, — тогда только чересчур осторожный комендант решился послать новый отряд из 207 человек пехоты и 10 казаков при 2 орудиях, — на этот раз с приказанием непременно соединиться с Серовым. Что такое подействовало на Жемчужникова — неизвестно. Опасность для города была все та же, если еще не более, ибо дело сотни близилось к концу: гарнизону в Туркестане не прибавилось, жителей было по-прежнему 10 т., — откуда же такой риск, на который не решалась целых два дня? Кажется, пример доблестных уральцев, бившихся уже 3-й день, приободрил злополучного коменданта.
